Казнить или помиловать?

1996-й год. В крохотном городке Елизов где-то на Камчатке расстреливают приговоренных к смертной казни. На берегу моря, в низине между вулканами находится тюрьма для смертников, где те ожидают: подпишет президент помилование или откажет в прошении. Маньяков обычно не милуют — их по ночам заталкивают в грязный серый душ, заставляют прослушать постановление и расстреливают. Потом мальчишки-дежурные отмывают с пола кровь, ополаскивают руки и возвращаются домой к своим мамам-женам-детям и теплым постелям. Они не убийцы, а только длань карающего государства, помогающая соблюдать закон.

Так и шла бы своим чередом жизнь далекой тюрьмы вплоть до установления Ельциным моратория на смертную казнь, если бы в городе не объявился Костя Волков (Иван Янковский) вместе со своим багажом из извращенной морали и гибкой нравственности, который в полной степени зрители распакуют только к середине сериала. Поначалу в Волкове видится некоторый гуманизм по отношению к заключенным, а в его действиях отсутствует заученный автоматизм. Пока Саша Рыбкин (Эльдар Калимулин) оскорбляет смертников, потому что привык, Волков ищет в их лицах остатки человечности. Пока наивный и слишком простой Рыбкин (у Калимулина любая мысль на лице написана) не понимает, как относиться к изнасилованию своей невесты, Волков предлагает ее пожалеть. И когда глуповатый Саня хочет просто подзаработать, передав исполнение своих расстрельных обязанностей отцу одной из жертв маньяка, Волков предлагает организовать системный аутсорс.

Интеллигентный и спокойный Иван Янковский не вписывается в мрачно-необразованные бедно-обреченные будни Елизова, где тюрьма является чуть ли не градообразующим предприятием, так же, как слово «аутсорс» не вписывается в эпоху 90-х. При этом контрастность, с которой Янковский выделяется из всего прочего окружения, делает Волкова только еще более загадочным, а его внутренняя угловатость — пугающим. С каждой серией мы все меньше понимаем, чего вообще стоит ждать от Кости (правильный ответ — чего угодно), и от застывших на лице мужчины улыбок становится жутковато. Кажется, именно так и чувствуют себя жены абьюзеров?

Волков хочет вершить чужие судьбы не из собственных амбиций, а из стремления к справедливости, но он, как говорится, многовато на себя берет. Костя устанавливает правила, по которым должна жить его жена, убивает совершившего преступление человека без суда, расписываясь в его бесполезности, принимает решение, кто имеет право на аутсорс, и манипулятивно-успешно управляет жизнями своих коллег, ведущих себя не так, как ему хочется. Он прав и не прав одновременно — такие люди, как Волков, никого и никогда не приведут к светлому будущему, потому что дорога к гуманистическим целям не может быть вымощена убийствами. Он лучше остальных, потому что не забывает, что хорошо и что плохо, но вместе с тем он хуже. Потому что пожимающий плечами Иван Янковский в свитерах с горлом будто бы вытаскивает из людей все самое неприятное, чтобы после наказать их за это.

А неприятного в окружающих главного героя — полно. Режиссер «Аутсорса» Душан Глигоров собирает Glee с привкусом российской чернухи: тут есть ВИЧ, изнасилование, убийства, домашний абьюз (дважды: эмоциональный и физический), проституция, аборт, гиперопека, алкоголизм, коррупция, ну, и, разумеется, маньяки. Идея об аутсорсе смертной казни тем, кто действительно заслуживает ее совершить, медленно трансформируется, Вынесение приговора превращается в шоу, которое взявшийся за дело начальник тюрьмы готов устроить, если зрители будут платить. Вид пачек долларовых купюр околдовывает героев, заставляя их поставить собственное благосостояние выше жизней каких-то там преступников и уж тем более закона. Отчаянная нищета, в которой живут все персонажи «Аутсорса», толкает их на это пугающее соучастие — потому что единственной надеждой в их жизнях становится надежда на удачный аутсорс. И это желание заполучить деньги, даже если и кровавые, охватывает всех: жены совсем не-декабристов, которым выпадает шанс все исправить, выбирают промолчать. Потому что им тоже хочется лучшей жизни, которая включает в себя синюю шубу и Polaroid, а не пуховик с дыркой на жопе и отсутствие каких-либо перспектив. Совсем не новость, что никому нет дела до морали, когда речь идет о выживании.

Камера Батыра Моргачева скользит по камчатским пейзажам и нахмуренным лицам, подолгу задерживаясь на симметричных композициях или о многом говорящих мелочах вроде торчащей из-под шевелящегося шерстяного одеяла ноги. Оператор то следит за страстями героев с эстетским отстранением, издалека, то приближается, разглядывая происходящее во всех деталях. Барочность визуального ряда в характерно-жанровых цветах и контрастах между монументальными вулканами и тщетными человеческими страстями делают изначально чернушную историю даже в чем-то возвышенной. Взгляд Моргачева мифологизиует пространство, не приукрашая действительность, но даря ей право быть красивой в своей тоскливости и невзрачности.

В соответствии со всеми мифолого-христианскими отсылками, «Аутсорс» кончается, как предрешено. В этом есть математическая справедливость «кто провинился — тот будет наказан», но нет чувства удовлетворения, потому что справедливость — это больше, чем математика. И если в финальной сцене Костя Волков закуривает, стоя под метафорическим прицелом, в него, конечно, не надо стрелять, даже если это кажется математически справедливым. Ведь Ельцин отменил смертную казнь.