Этот круг не разорвать, ведь он написан на воде

Одно меня утешает: этот малый никогда не утонет, — на нем печать человека, рожденного для виселицы (с)

Дипломный спектакль Ивана Шалаева получил второе дыхание и, после выпуска, остался жить на сцене Театра Москвы. Премьера спектакля на большой сцене прошла в Театре Ермоловой, в первый же день собрав полный зал публики — как уже знакомой с творчеством выпускников курса Юрия Бутусова, так и пришедших на имя Шекспира, а не режиссера.

Прежде чем говорить о самом спектакле, следует сказать пару слов о первоисточнике. «Буря» является одной из самых поздних пьес Шекспира, и одной из самых фантастических. Здесь есть все: история первой любви двух юных сердец, насмешки над глупостью, жажда власти, стремление к свободе, непокорность судьбе и даже недовольное брюзжание по любому поводу. И тем более удивительно, что такой насыщенный действием и смыслами текст крайне редко ставится на театральной сцене. За последнее десятилетие количество постановок «Бури» можно пересчитать по пальцам (автор игнорирует существование «Бури» с дельфинами). А если в Москве, то одной руки.

Спектакль Шалаева же следует традиции мастера, выворачивая произведение наизнанку. Он вытаскивает второстепенные линии на первый план вместе с жестким и радикальным отсечением всего мешающего добраться до сути. Многим такое может прийтись не по вкусу, но в данной форме через знакомый шекспировский текст любопытно рассматривать личность самого режиссера, нежели ожидать побуквенного следования первоисточнику.

Если в шекспировской пьесе все подчиняется игре Просперо (хозяина острова, на берег которого были выброшены попавшие в бурю и едва выжившие король, принц и его свита), то в спектакле Просперо — лишь молчаливый текст: он возвышается над сценой, приказывает плененному духу Ариэлю, его руками руководит всем спектаклем. Просперо находится над всем и иногда даже не звучит, а просто существует. Вместе с ним существует в этом пространстве покорный Ариэль — появляется безмолвным созданием, становится вещью, но все равно постоянно присутствует на сцене.

Миранда и Фердинанд тут влюблены и наивны, как им и положено. Их чувства становятся для них своеобразным щитом от той бури, что грозит вот-вот обрушиться на остров. Они поглощены друг другом, и их сцены ощущаются как луч света посреди бушующей стихии.

Для остальных заключение на острове вовсе не так радостно. Алонзо лишается соратников и остается наедине со своим горем и незнанием о том, жив ли сын. Калибан, Стефано и Тринкуло пусть и являются тремя самыми комедийными элементами, (и еще немного преступными, но это лишь увеличивает комедийный эффект), но все равно остров будто испытывает их на прочность.

А Ариэль… На нем лежит самая тяжелая ноша: драматичная судьба плененного духа, мечтающего о свободе, но так и не получающим ее. Это проявляется в каждом действии — самая первая сцена, где жажда свободы, которую Ариэлю выдают за хорошее поведение, аллегорично показывается с помощью воды. Когда он становится вещью, а следом за этим — шутом, говорящим правду.

В целом, спектакль выглядит как собранная из нескольких цельных кусков история, сводящаяся к совершенно не каноничному финалу. Идеальная развязка, где Миранда и Фердинанд получают свое заслуженное счастье, Калибан перестает глумится над окончательно выбившимся из сил Стефано и Тринкуло, отец видит живого сына, а Ариэль получает свободу — все это не случается. У Просперо свои планы на этих людей — об этом свидетельствует кровавая рана на груди Ариэля и искаженные ужасом застывшие лица всех, кем так ловко руководил хозяин острова. Тот самый, который появляется лишь тогда, когда партия сыграна. Ровно так, как он хотел.

Это яркий на образы спектакль, в меру смешной и изобретательный. Возможно, кому-то непонятный из-за того самого переворачивания смыслов первоисточника или повествования, больше похожего на перелистывание страниц в книге — каждая сцена выглядит, как отдельно сказанная фраза, существующая независимо и параллельно от предыдущей. Но этот спектакль — визуальный и смысловой экспириенс, который несомненно захочется повторить.