Красная машина, проезжающая по полукруглой гостинице «Космос», Константин Хабенский в темных очках, висящий на поручнях посреди вагона метро, фургончики с ровными надписями «Горсвет»... «Дозоры» — достаточно далекую от текста, но все же экранизацию романов Сергея Лукьяненко по его оригинальному сценарию — называли первым российским блокбастером и явлением в отечественной массовой культуре. За время с выхода дилогии на экран фильмы успели и подвергнуться массовой критике за вторичность и копирование Голливуда, и стать объектом социокультурных исследований. Но все-таки пятнадцать лет назад «Ночной Дозор» (2004) и «Дневной Дозор» (2006) Тимура Бекмамбетова что-то безвозвратно изменили в производстве российского фантастического кино.

Это все — лирика. «Дозоры» стали знаковым, легендарным, культовым (и другие клишированные эпитеты) кино не благодаря в несколько раз окупившемуся бюджету, они просто показались зрителям интересными. Вслед за литературным оригиналом фильм открывает нам мистический мир, существующий по своим законам — за их выполнением, собственно, и следят Ночной и Дневной Дозоры. Оказывается, что в медленно осыпающихся хрущевках и роскошных лофтах прямо рядом с обычными людьми спокойно или все же чаще беспокойно живут Иные. Иные, как и обычные люди, бывают хорошими и плохими. Нам, конечно, предложено сочувствовать хорошим и ужасаться плохим, но задней мыслью признавать, что злодей Завулон (Виктор Вержбицкий) и его романтическая пассия ведьма Алиса (Жанна Фриске) внешне едва ли не привлекательнее Антона Городецкого (того самого главного героя в исполнении Константина Хабенского). «Дозоры» вырисовывают перед зрителем альтернативную, мрачную, сумрачную Москву, которая затягивает в себя и вызывает желание разбирать созданный фантастический мир на детали. Мир Иных — необычный и очень близкий, они могут быть нашими соседями и парикмахерами, работать в правительстве и сидеть рядом в метро. В этом отношении «Дозоры» становятся не одиночными фильмами, а целой вселенной, в которую хочется поверить хотя бы на четыре часа, уходящие на просмотр. И после, даже когда на экране побегут титры, легкое ощущение потустороннего остается с тобой.

Сейчас, в двадцатых годах, сложно удивить кого-то компьютерной графикой нулевых, так что, признавая рывок, сделанный в этом отношении «Дозорами», стоит сразу же признать, что привлекают они не громыхающими молниями или превращениями людей в животных. «Дозоры» — притягательно пугающие в неприятных подробностях, которые они показывают. От происходящего на экране постоянно становится страшно и даже немного отвратительно. Ты не хочешь смотреть на измазанного в крови Антона, который скорее мертв, чем жив после драки с парикмахером, тебе противно от того, как Завулон из распоротой спины вытягивает хребет, становящийся мечом, но ты просто не можешь оторваться. Это не тот же страх, с которым мы смотрим хорроры, это даже не желание рассматривать под микроскопом жестокость — скорее, это какая-то человеческая вера, что Настоящей Битвы Между Добром и Злом без вспарывания груди главного героя голыми руками для его же спасения просто не бывает. «Дозоры» — не без наивных сюжетных ходов, но их мир со своими персонажами обходится по-настоящему жестоко, и даже силы любви становится достаточно для всеспасения только в одном из случаев.

При всей любви к «Дозорам» нельзя не признавать их неидеальность: необоснованные (они вообще бывают обоснованными?) рекламные интеграции, не всегда понятные сценарные решения, иногда заметные западные заимствования могут даже немного разочаровывать. Тем не менее кажется, что дилогия Тимура Бекмамбетова и Сергея Лукьяненко — один из тех случаев, когда мы готовы совершенно искренне любить неидеальное кино. Неидеальный не равно плохой, и, несмотря на огрехи, «Дозоры» открывают нам притягательных персонажей, безумно подробный фантастический мир и, самое главное, наконец делают блокбастер российским (и не стоит недооценивать, насколько ощущение «родного» влияет на наше восприятие). И да-да, «Ночной Дозор» и «Дневной Дозор» — массовокиношные фантастические боевики, снятые «Первым каналом». Но разве массовое кино не бывает хорошим?