Они сошлись: волна и камень…

Когда произведение из списка «100 книг, которые должен прочесть каждый» переносится на театральные подмостки, у получившегося спектакля есть шанс попасть в одну из трех категорий. Пусть у первой из них название будет «Не читай краткий пересказ — сходи в театр». Такие постановки следуют неукоризненно букве автора, на них ходят школьными группами и с родственницами, которые все еще считают поход в театр в первую очередь за выход в свет. Любители традиционного театра уходят из зала умиротворенными, что с Великим Произведением ничего не случилось и все было так, как завещал автор, а вот ценители эксперимента не стесняются скрывать зевки. Вторую категорию назовем «Да как они посмели». На этих спектаклях зал пустеет наполовину во время антракта, и в начале второго акта из коридоров еще слышны восклицания «В книге вообще все по-другому было!». Режиссеры таких спектаклей относятся к оригиналу скорее как к источнику вдохновения и базе, на которой можно построить свое, иногда полностью отличное от авторского, видение.

А есть третья категория — «Золотая середина». В таких спектаклях к литературным произведениям относятся именно что бережно: их авторы показывают свое видение, но осторожно, немного из-за плеча литературного гения. Получается театр для всех: поклонники оригинального произведения взахлеб обсуждают, как выразительно актеры произносили любимые диалоги, а искатели эксперимента в театре отмечают то, как смещены акценты в произведении и как они придают ему новый смысл, отличный от уроков литературы. К такому «третьему» типу относится новый спектакль Егора Перегудова на Основной сцене Театра имени Маяковского «Евгений Онегин».

Действие начинается не с легендарных слов «Мой дядя самых честных правил…». Части романа перемешаны между собой, превращая линейную историю в серию флешбэков, но логика с легкостью восстанавливается, стоить вспомнить хотя бы немного сюжет романа или просто-напросто заглянуть в программку спектакля, где заботливо прописана хронология представления. Сначала мы знакомимся с Ней — Татьяной, которая «своей холодную красою любила русскую зиму». Выбор актрисы, прямо можно сказать, опирался на слово «холодный» — перед нами скандинавская красавица с бледной кожей, тонкими руками и светлыми-светлыми волосами (Варвара Бочкова). У зрителя может сработать эффект Манделы — как же так, Татьяна же темненькая. Ан нет, Пушкин не упоминал ни разу точный цвет волос своей героини. В тексте было только то, что она не выделялась на фоне своей сестры Ольги и что она была молчалива и осторожна. Затем в действие вводится Евгений Онегин (Мамука Патарава). Первая ассоциация с актером — Поверженный Демон кисти Врубеля. Пугающий, манящий и будто бы заранее обреченный на несчастье. Онегин и Татьяна очень контрастируют друг с другом, но в то же время их «несчастный» дуэт ощущается как общая единица в канве всего спектакля. Ангел и демон, живое и мертвое. Сначала кажется, что здесь режиссер немного выкрутил до конца различия героев, и это действительно так, но в этих различиях начинает четче проявляться изначально будто бы совсем не заметные сходства.

За Онегиным и Татьяной находятся еще одни антиподы им же — няня и поэт Ленский. Няне в исполнении Татьяны Орловой постоянно приходится сдерживать свою воспитанницу, которая в порыве чувств готова бегать по диагонали (буквально). В то же время роль мудрой наставницы является комедийным стержнем спектакля. Актриса крадет каждую сцену и вызывает теплые эмоции посреди происходящего ледяного царства. Двухметровый блондинистый Ленский (Никита Языков) комично смотрится на фоне низкорослого брюнета Онегина, они своим дуэтом напоминают сразу несколько шуток про лучших друзей, которые непонятно как сошлись. Кудри, кстати, от Ленского перешли к Онегину, и было очень отрадно слышать, как со сцены обыграли этот момент, когда образ героя отличается от канонического.

Для премьеры «Евгения Онегина» будто бы нельзя было найти лучшего месяца, чем январь. По сюжету времена года сменяют друг друга, но на сцене сезон один — зима. Сначала она течет маленькими ручейками, обманчиво выдавая себя за весну. Это время года вовсю цветет в душе у юной Татьяны, особенный всплеск случается, когда она пишет письмо Онегину — по сцене стекают несколько звонких ручейков, на которые девушки спускают бумажные кораблики. Все меняется во втором акте, когда зима вступает в свою полную силу, сначала превращается в мягкий снег, в котором утопает тело поверженного Ленского, а потом застывает в виде страшных сосулек, среди которых будет проходить отповедь Татьяны Онегину. Создатели спектакля объясняют такой акцент на зиме тем, что это было любимое время года Пушкина. Даже не зная этого факта, зима и «Евгений Онегин» — это давно сложившиеся ассоциации, то ли из-за того, что роман в школе проходят зимой, то ли из-за восхитительных описаний Пушкиным этого времени года.

Знаменитую «энциклопедию русской жизни» поставить талантливо — та еще задача, ведь главная красота бессмертного текста Пушкина заключается в стихотворной форме текста, а не в затейливом сюжете или глубине персонажей. Значит, нужно гениям театральной мысли извлекать из текста новые детали, которые можно поставить на сцене, при этом таким образом, чтобы «Пушкин в гробу не переворачивался». В Театре имени Маяковского это вышло.