Любить не чай пить

Если прочитать описание спектакля «Каренина» на сайте театра на Таганке, то там можно найти такие интересные строчки: «“Счастливые семьи только чай пьют, а в их душах совершается трагедия” — такой гибрид из Чехова и Толстого…». Так режиссер Александр Карпушин описывает свою сверхзадачу — соединить простоту и искренность чеховских рассказов и монументальность толстовского романа. Еще нужно это уместить в двухчасовой спектакль, и желательно, чтобы зритель не заметил, как эти два часа пролетают.

На сцене расставлены элегантные стулья и столы. На правой стороне сцены стоит барная стойка, на левой — фортепиано. Перед зрителями снуют три официанта, которые готовятся к тому, что скоро в ресторан придут посетители, отправляющиемя на утреннем поезде в Москву. Официанты рассуждают о том, что им хотелось бы тоже отправиться в Москву, совсем как три сестры у Чехова. Но пока они вынуждены обслуживать аристократов, обсуждающих последние сплетни. Именно в этом месте Анна Каренина (Дарья Авратинская) прощается с мужем Алексеем (Антон Ануров) и сыном Сережей (Максимилиан Котов). В этих же декорациях позже произойдут ее встреча с Вронским (Павел Лёвкин), развитие их страстных отношений, краткие встречи с сыном, объяснение с мужем. В этом же ресторане присутствующих шокирует известие о том, что молодая женщина кинулась под поезд. Это место напоминает чистилище, когда уже не один город, но еще и не другой; место, где старое заканчивается и новое начинается. Выбор режиссера сосредоточить почти все действие спектакля в, по сути, одном месте, которое повторяется в двух столицах, отдает чем-то чеховским, подтверждая его желание соединить на сцене традиции двух литературных гениев.

Когда действие перемещается в поезд или в дом кого-то из героев, на сцене меняется проекция. Если вы все еще не уверены, в Москве вы или в Петербурге, место действия можно уточнить, посмотрев на экран над сценой. Его режиссер использует также для того, чтобы показать движение (проекция поезда) или изменение перспективы (например, когда Каренина достает фотографию своего сына, видео с ним пробегает на экране). Это решение очень хорошо вписывается в общую «клиповую» атмосферу постановки. Пытаясь осовременить толстовский роман, режиссер решил сделать его будто бы тем музыкальным клипом, где никто не поет, но действие происходит в такт с тем, что играет в видео. Так и в «Карениной»: этот спектакль очень музыкальный. Нет, в нем никто не поет, но в нем играет много современной инструментальной музыки с богатыми битами. Все на сцене пытается попасть в ритм музыки, даже столы должны накрываться в такт. Добавьте к этому модные костюмы героев, едва напоминающие те, что были в конце 19 века, минималистичную обстановку, интимную игру света — и перед вами драматичный видеоклип с музыкального канала из середины десятых. Стоит добавить еще немного про костюмы. Чопорные аристократы — в черном, нежнейшая Китти — в белом, Каренина в финальной сцене — в красном. Такой цветовой символизм, с одной стороны, очень очевидный, а с другой позволяет добавить глубины в смыслы, не уходя при этом в интертекстуальные дебри.

Однако, команде спектакля пришлось идти на некоторые жертвы для достижения стильного «глянцево-клипового» эффекта. Под нож пошел непосредственно сюжет романа. Очень много сюжетных линий исчезло, а те, что есть, повисли в воздухе, в надежде на то, что зритель все-таки читал книгу. Если зритель вдруг не ознакомлен с первоисточником, то ему может показаться, что отношения Вронского и Карениной строились исключительно на страсти, и тогда вся драма будто бы слишком на грани нервного срыва. А ребенок, дочка Вронского? Куда она делась в конце? По книге мы знаем, что ее забрал Каренин, но в спектакле об этом ни слова, хотя факт существования девочки, безусловно, озвучен. Нещадное сокращение романа, безусловно, оправдано, но не может ли оно, особенно в современной обработке, показаться даже немного пошлым?
Таков и есть современный театр, который ходит по грани стиля и китча, непривычного нового и надоевшего старого.

«Каренина» в театре на Таганке, в целом, хороший пример того, как можно поставить на сцене монументальный роман, при этом не превратив его в краткий инсценированный пересказ, а наоборот, показать стильную современную авторскую интерпретацию.