Люди Земли

Весь полет Земля-Марс-Меркурий-Титан в Камерном театре Малыщицкого занимает 5 метров крохотной сцены — я могу прошагать это расстояние за 15 секунд. Весь полет Марс-Земля-Титан-Меркурий-Земля занимает 3 часа 45 минут у нас, и десятки лет у них. Космический корабль тут — бумага, черная гелевая ручка и кольцевая лампа, космос — ведро воды и проекция на стене. В аскетично-минималистичной постановке «Сирен Титана» Петра Шерешевского перед нами оказываются только лица актеров и длинные монологи Курта Воннегута, борющиеся с окружающей темнотой. Мир спектакля от этого не теряет ни в своей научности, ни в своей фантастичности.

Кажется, что постановка «Сирен Титана» и так требует почти невозможного сокращения материала романа для его комфортного размещения на театральной сцене. И тут не до рассказов одной и той же истории дважды — но именно такой повтор и становится для спектакля ключевым фактором успеха и стержневой мыслью. В Камерном театре Малыщицкого без каких-либо потерь в изначально гуманистическом посыле романа к нему добавляют новые смыслы, заостряя перед зрителями вопрос о точке зрения: от того, чьими глазами мы смотрим на историю, она весьма уловимо меняется. А разных взглядов в «Сиренах Титана» предостаточно.

Первым посредником нашего восприятия в спектакле становится лектор (в составе от 15 января — Роман Мамонтов), который рассказывает зрителям о феномене Уинстона Найлса Румфорда — одного из будущих главных героев. Взгляд лектора на эту историю — претендующий на научную объективность, вроде бы отстраненный и исследовательский, рассматривающий произошедшее с исторической дистанции. При этом видна явная личная заинтересованность рассказчика, заметная определенность симпатий и антипатий превращает лекцию из исторической хроники в эмоциональный рассказ. И раз лектор первый человек из мира будущего, которого мы видим, мы без особых оговорок ему верим, разделяя мир на хороших и плохих персонажей в той же пропорции, что и он. Лекция заканчивается, и нас перебрасывает на много лет назад, в завязку всех тех исторических событий, которые только что обсуждались.

Здесь, кажется, больше нет рассказчика, со взглядом которого мы можем себя ассоциировать. Это нарратив, претендующий на объективную реальность, меняется только центральный герой: вот в первом акте говорит Румфорд (Евгений Сиротин), вот весь второй посвящен чтению письма Дядьком (Александр Худяков), а вот в третьем свой голос обретает даже космический робот (Светлана Грунина). Спектакль, вслед за романом, охватывает практически всю жизнь героев, о которых рассказывает, и лектор, которому мы так легко поверили, оказывается всюду неправ. Наше отношение к героям меняется множество раз на протяжении спектакля в зависимости от ситуации, которую те сейчас проживают. Богатого владельца многомиллионной империи совсем не жаль, но потом он оказывается рядовым со стертой памятью и антенной в голове где-то на Марсе — и мы смотрим на него по-новому. Зритель не может до конца доверять своему восприятию, потому что сформировать единую картину не удается — на протяжении всех актов так до конца и неясно, кого винить, а кому сочувствовать. В «Сиренах Титана» жалко их всех, запутавшихся в жизни, которой они, кажется, даже не до конца в состоянии управлять.

И все же, возвращаясь к вопросу о точке зрения, у нашего взгляда все-таки находится посредник помимо лектора. Этим посредником становится видеокамера, присутствующая на сцене все 3,5 часа. Петр Шерешевский выводит театральную постановку на территорию кино, позволяя нам почувствовать себя человеком за киноаппаратом. В какой-то момент актеры и вовсе поворачиваются к зрителю спинами, загораживая свет: и больше не на что смотреть, кроме экрана с проекцией. Камера для спектакля важна не только как инструмент, фокусирующий наше внимание на лицах. Камера позволяет нашему взгляду отстраниться, посмотреть на происходящее с большей дистанции, опосредовано. Вот перед нами маленькие жизни четырех людей, а вот они крохотные точки среди планет на эллипсоидных орбитах.

Одним большим вопросом, которым задаются «Сирены Титана», и становится место маленького человека в большом космосе. Жизни героев — это только элементы чьего-то чужого большого плана или пути, которые они выбрали самостоятельно? Спектакль дает неоднозначный, но достаточно ясный ответ: человек всегда важнее детали космического корабля, которую он несет с собой. Но то, что человек способен сам конструировать свою судьбу, вовсе не значит, что он не будет страдать.