Магда — Медея Третьего рейха. Из точки обзора нашего отрезка пространства-времени свет звезд не сошелся на темном углу комнаты, отражающей бункер. Зато свет софитов — очень даже. С самого начала есть ощущение, что ты играешь в очень страшную игру. То ли в рулетку, то ли в «бункер», только в отличие от детского аналога из этого бункера никому не выйти живым. Ну, или почти. Последние дни жизни Рейха, бункер, где скрывались Гитлер, Ева Браун, Йозеф Геббельс, Магда Геббельс и их дети — все это не выглядит как тот материал, который ты хочешь выбрать на переосмысление. Вполне себе справедливо сердито крикнуть про себя, скрипнуть стулом: «Я не хочу даже знать, чем был занят чертов Гитлер в свои последние дни перед самоубийством», но... И на этом «но» мы переходим к нашей самой веселой игре.

Вообще, игровой формат — визитная карточка «Плохого театра», но, вероятно, больше ассоциативно, чем в действительности постановочно. Иногда через безобидные игры в ладошки и стеночки (квадрат) можно узнать, как ужасна наша жизнь, как ужасны поступки, совершаемые взрослыми нами по отношению к тем, маленьким, кто играет в стеночку. Магда поначалу звучит механически-чревовещательно, слова чеканятся, как стук каблуков в пустом помещении (на актерах нет обуви). Но чем дальше мы продвигаемся в этот лабиринт страшных тайн, партийных истин, извращенности чести и долга перед государством, перед детьми, — тем более живым и искренним выглядит спектакль. Тем мертвее станут последние часы. Рейв-свадьба, невидимая игра на невидимом пианино, звук падающей жестяной посуды вместо выстрела. Серебряные ложки во рту — куда уж прозаичнее: наше происхождение есть метафора самоубийству.

Пожалуй, в процессе стоит себя помучить, погрузиться поглубже в размазанные черной тушью слезы Магды Геббельс и задать себе вопросы. А в чем правда? Что для нас честь и совесть, что для нас идея лидера? Кто для нас этот лидер? Как он выглядит? «История пишется не в книгах, нет, она написана на могильных плитах, застыла в руинах разрушенных городов. Победители пишут историю, но потомки переписывают; пусть через сто, пусть через двести лет, но наше знамя национал-социализма подхватят». В процессе часто успеваешь поймать себя на мысли: «Неужели я сочувствую этим людям? Я же знаю, кто они. Я знаю, что они сделали». От этого еще страшнее. Твои собственные моральные ценности трещат по швам, но, боюсь, даже с очень хорошей историей, от которой больно тянет в голове, сердце начинает болеть честнее. Ведь я знаю, что они сделали.

Постановочно в небольшом пространстве простора хватает аж на существование бункера, однако перед глазами другие картины. Что-то среднее между военной хроникой и уроками истории. Но военной хроники чуть больше видится из 2022 года. Металлические отзвуки, динамика, жесты, разговоры: сам мертвенно-бледный ужас явился из склепа, чтобы дать нам возможность посмотреть, чем заканчивалась известная всему миру история. Час с небольшим смотрится моментом, но моментом, подобным удару по голове. По-детски, играя в стеночку, хотелось бы закрыть глаза и никогда не понять этот спектакль. Вам решать, какой он для вас, может, вовсе и не страшный (но отличный со всех точек зрения, кроме тех исторических событий). Может, для вас ничего не произошло. Может, вы закрыли глаза и ничего не поняли. Так бывает. Тогда сходите еще раз.