— На данный момент это не студия театра на Юго-Западе, это моя студия. Мы начинали ее делать вместе с Кариной Дымонт и Максимом Лакомкиным. И так получилось, что главным образом там занимаются наши зрители. А потом появилась детская студия, туда пришли в основном дети наших зрителей. И преподаю там я и актеры нашего театра.

— Студийные спектакли мы играем только в Арт-кафе театра. Потому что это такое экспериментальное пространство, которое все позволяет. А основную сцену следует, если можно так сказать, заслужить. Мне кажется, что непрофессиональным артистам туда не надо.

— Конечно, бывало. У нас есть и дети, которые, позанимавшись в студии, решили связать свою жизнь с театром. И даже взрослые такие есть. Например, один мой теперь уже товарищ (кстати говоря, почти мой ровесник) в возрасте 50-ти лет начал играть в профессиональном театре. При этом он не бросает свою работу, но занимается творчеством и развивается в этой области, на мой взгляд, вполне успешно. Играет и в одном из моих спектаклей, «Пленные духи».

— Вы знаете, у нас такой театр. Он же появился из непрофессионального. И поэтому нас мало что сдерживает. Принцип очень простой – хорошо или плохо, умеешь или не умеешь. А есть диплом или нет диплома – это дело уже двадцатое. Зачастую это взаимосвязанные вещи, но далеко не всегда.

— Я, конечно, немного лукавил, когда говорил, что зритель должен быть неподготовленный. Но очень часто, когда человек прочитал пьесу, у него в голове возникает свой спектакль. И он приходит смотреть именно его, так сказать, свою версию, и если моя версия с ней не совпадает, то, как правило, это вызывает отторжение. Я за «чистое» восприятие, когда зритель не конфликтует со спектаклем, а готов воспринимать то, что мы хотим ему сказать.

— Поверьте, мы очень бережно отнеслись к Пушкину. Ничего не переворачивали, просто поместили в другие условия и в другие обстоятельства. В спектакле эту книгу читают люди, которые не знают, кто такой Пушкин, они воспринимают его через призму своего видения. Это не «переворачивает» Пушкина, а делает его ярче и объемнее. Но мы очень бережно отнеслись к Александру Сергеевичу и сделали спектакль ровно про то, о чем он писал. У нас даже были на эту тему дискуссии со зрителями, они очень ругались на некоторые моменты, но я готов доказывать с текстом в руках, что у Пушкина все именно так.

— Да, люблю. Мне в принципе интересно общаться с людьми, обратная связь необходима.

— Вы знаете, никогда нельзя предсказать, что и чем зацепит. Здесь история была вообще потрясающая. Есть такая певица, Инна Желанная. Если вы смотрели «Игроков», вы уже ее слышали, потому что вся музыка в спектакле – ее. Это такие народные песни в современной обработке. И вот как-то давно, году, наверное, в 2008 или 2009, я пришел к ней на концерт, как раз выходил новый альбом. Сидел, слушал. А потом мы с Инной разговорились. Она тогда сказала, что было бы классно сделать какое-то такое совместное театрально-музыкальное действо. И я стал думать. И в какой-то момент понял, что ее музыка – это прямо Гоголь. По своему настроению, по своему мистицизму. Такая ассоциация сложилась. Так спектакль и родился из музыки.

— Я, видимо, очень давно не видел программку. Понимаете, зачастую, когда ставят «Игроков», Аделаиду Ивановну играет человек. Как правило, это потому, что обычно «Игроки» – это история про то, как жулики обманывают другого такого же жулика. А мне не очень было интересно делать спектакль про это. В том контексте, в котором рассказал эту историю я, Аделаида Ивановна совершенно была не важна. Вот, видимо, девочки, когда составляли программку, и записали, что у нас Аделаида Ивановна – это просто колода карт, никаких актрис.

— Они сейчас все заморозились. Видите ли, мы сейчас в такое время живем, что кто-то уезжает, кто-то приезжает. Деньги были – раз, и их нет. На данный момент эта история никак не развивается.

— Очень. Вы знаете, мне очень много что интересно. Профессия режиссера такая широкая, столько разных вещей в ней есть. Я вот, например, был режиссером Дня города в парке Зарядье. Просто фантастическая вещь. И никак не пересекается с театром, это другие масштабы. Когда появился иммерсивный театр, у меня тоже возник интерес к нему. Захотелось сходить, посмотреть. Посмотрел «Вернувшихся». Мне не понравилось. Я объясню, почему не понравилось. Потому что когда у нас делают кальку с чего-то европейского, то это, как правило, не работает. И иммерсивный театр – не исключение. На мой взгляд, у нас другое понимание, другие личные границы, другое восприятие искусства. Когда мы идем в театр, мы хотим видеть какую-то историю, мы так приучены. А когда истории нет, когда это только какие-то невзаимосвязанные элементы – это странно. Как будто историю нужно заранее знать, чтобы понимать, что вокруг вообще происходит. Второй спектакль, на который я пошел, это «Пиковая Дама». И все было классно сделано, они его очень круто начали, но потом в какой-то момент иммерсивность просто пропала. Мне не хватило до конца этой атмосферы. Соответственно, я начал на эту тему думать. И то, что я придумал, требует большой подготовки и серьезных вложений. Иммерсивные спектакли это вообще не самая легкомысленная история.

— Нет, пока не буду. Мы его написали и отдали на рассмотрение, а сейчас просто ждем. Пока об этом говорить рано. Но это та самая дополнительная ветвь режиссерско-сценарной профессии, о которой мы говорили ранее. Мы вообще писали сериал с нуля, это не экранизация произведения. Это потрясающе интересная история, которую мы очень долго придумывали и очень долго расписывали. Надеюсь, она перерастет в кино.

— Часто идеи – это результат общения с интересными людьми. Вот недавно я познакомился с потрясающей женщиной, которая возглавляет Совет ветеранов Москвы – Родионовой Раисой Ивановной. Она во время Афганской войны была снайпером и медсестрой. Она пишет книги, просто фантастические. И все эти ее военные истории очень интересные. Вот сейчас мы с ней обсуждаем два проекта. Может быть, из этого получится спектакль, или сериал, или полнометражный фильм.

— Знаете, вокруг так много всего и так много хочется сделать, и хочется, чтобы все идеи реализовались, но, как правило, начинаешь что-то делать, и если из пяти начатых проектов «выстреливает» один, то это хороший результат. Очень часто приходится во что-то вкладываться, а оно по тем или иным причинам не имеет продолжения. Но это не страшно, это особенность профессии.

— Думаю, это должна быть любовь. Любовь к тому, чем он занимается, любовь к своим партнерам. Ну и ремесло. Оно на первом месте. Когда с ремеслом все в порядке, тогда можно заниматься «тонкими» вещами. А так, думаю, мы все должны быть друг в друга влюблены, должны кайфовать от того, что делаем что-то вместе.