Сценография тоже подчиняется этой условности. С одной стороны, на сцене есть прямо настоящие, никакие не надуманные и не условные предметы – скатерть, чемоданы (кстати, по правилу «дьявол кроется в деталях», отражающие характер каждой из сестер), даже настоящая земля-матушка. И рядом со всем этим – картонный домик, тлеющий в медном тазу, который совсем недавно исполнял роль озера. Актеры тоже существуют в своей реальности, там, в Украине. Они разговаривают с взрослым долговязым мужчиной как с маленьким мальчиком Васильком, потому что для них это Василек, расплескивают воду из таза, как будто бы это речка, расставляют картонную «снедь с поминок» по столу. Такой контраст условного поведения Провиднiка и реального – остальных персонажей – позволяет сохранять трезвые мысли и оттого сильнее погружаться в историю, подобно искусственному интеллекту во время прохождения капчи на сайте, ждать этого самого подтверждения человечности. А его все нет и нет, капча не проходится. Сестры в итоге не могут провести вместе и трех дней и разъезжаются обратно по своим местам, кажется, еще больше разобщенные. Так, может, человечность, она как правда – у каждого своя? Нет какого-то общего кода и критериев, кто прав, а кто виноват – решение за самим человеком и его окружением. Может, человек – это Ольга, которая усыновила беспризорника Василька, а может, человек – это Лариса, лечащая солдат с поля боя. Но ведь и Ганна оставила свою итальянскую жизнь, чтобы ухаживать за своей матерью в глухой деревне… Так что же такое – человечность?