Безумцы не меняют мир

Про новенькое «Преступление и наказание», щеголяющее рейтингом 5.8 на Кинопоиске, многое хотелось сказать в процессе. Например, поставить ему в укор, что без ста грамм тут не разберешься (а то и без трехсот), а я, как назло, не пью. Или задаться вопросом, зачем этот сериал так безбожно препарирует Достоевского. Но, по опыту «Топей», проекты Владимира Мирзоева, скрепя сердце и с трудом пробираясь через болотистое, то там, то тут теряющее зрителя повествование, нужно сначала досматривать, а потом осмысливать. И конец «Преступления и наказания» и правда собирает лоскутный сюжет воедино, объясняя все «зачем» и «ради чего», закольцовывая метафору и оставляя куда более приятное послевкусие, чем все 9 эпизодов до этого. Но обсуждать сериал с конца немного странно, не так ли?

С выстраданным через запреты и перемонтаж проектом не получится никакого Netflix & chill ни в одном из его значений, потому что вслед за все теми же «Топями» сериал получился мерзким, медленным и, что самое обидное, неровным. Требующий полного погружения в себя и безоговорочного доверия к автору проект на старте потерял десятки недостаточно упорных (и не будем их за это осуждать) зрителей заметной цеховой небрежностью. Сценарий необъяснимо путает, дерганные склейки вырывают из ткани повествования, а концептуальная рамка все никак не находится. Существующие в соседних кадрах бал у императрицы и памятник Ленину, вроде бы, не должны влиять на мощь и важность режиссерского замысла, но раздражают своим бессмысленно-нелогичным соседством. А раздражение — слишком лишняя эмоция для и так тяжеловесной истории.

Первой половиной сезона «Преступления и наказания» не наслаждаешься, через нее, как, кстати, и через отдельные отрывки романа, продираешься вопреки, надеясь, что это окажется не бессмысленно. Ко второй же половине будто даже привыкаешь — чем ближе становится кульминация, тем все более длинные отрезки затягивают в себя с головой. Беседы Раскольникова (Иван Янковский) с башкой в виде демона сомнений заменяют разговоры с Сонечкой Мармеладовой (Алёна Михайлова) о Библии, а всеобщее сумасшествие разворачивается с почти музыкальной ритмикой. В последней паре серий сосредоточилась максимальная концентрация того, за что вообще стоит любить Мирзоева: сочетание мелькающих на экране картинок наконец интуитивно сложилось в определенную эмоцию, а символы нашли свои значения. И даже стало ясно, причем здесь Достоевский.

Получившийся сериал стал одновременно концентрацией мультивселенной безумия Федора Михайловича и частью киномира Владимира Мирзоева, где люди медленно сходят с ума в замкнутых пространствах убивающих их систем. Здесь есть все то, что мы уже видели: поминки за длинным тайновечернем столом, разрушительный секс, спасительная, но бессильная религия и вода, обрекающая на забытье. Всего этого не было в романе, но роман здесь существует исключительно для того, чтобы быть контрастной жидкостью на операции, которую проводит режиссер.

Пожалуй, единственное, что «Преступление и наказание» безусловно копирует из своего первоисточника, — это Петербург Достоевского. Он предельно материальный, узнаваемый и обреченный — грязный город безразличных и сумасшедших. Но жителей этого города испортил не квартирный вопрос, а, кажется, что-то похуже. Мирзоев лишает своих героев внутреннего света одного за другим: в Дуне (Любовь Аксёнова) больше нет чистоты, в Разумихине (Тихон Жизневский) — благородства, в Порфии Петровиче (Владимир Мишуков) — справедливости, а в Сонечке — надежды. До 2024 года никто из нас не подозревал, что Достоевский может быть еще депрессивнее, чем он есть, но в праве на прощение на каторге есть движение к свету, а в самоубийстве, которым кончается сериал, есть только желание исчезнуть.

Мирзоев не дает Раскольникову права на раскаяние, но дает ему право на суд над собой, потому что человеческое решение становится важнее предлагаемого Сонечкой божественного. Прохожие, игнорирующие признавшегося в убийстве человека, не готовы быть справедливыми или внимательными, эти люди оказываются «слабее и ниже», чем Соня о них думала, — и для современного Раскольникова человеческий суд оказывается самым жестоким судом в мире. Его смерть — последствие дьявольских вечеринок у Порфирия, похоти в глазах Разумихина, сомнений на лице Дуни и безразличия в корне окружающего мира. Раскольников виноват в убийстве старухи, но стреляется он потому, что всем, кроме него и Сони, по большому счету, плевать на это убийство.

Но слезы почти-праведницы и мертвого убийцы не могут ничего изменить. Студент отправляется в последний путь под песню популярного в Инстаграме* исполнителя и беззвучный гул очищающей реку установки. Машине с государственным флагом на верхушке все равно, что вытаскивать из реки: трупы, топоры или ил. Мы ждем шокирующего последнего кадра, который заставит работников засуетиться, но ничего не происходит. И вода течет все так же размеренно, как тот поезд в другом сериале ездит по кругу, и стирает неприятные воспоминания.