Власть не советская, а соловецкая

Мне кажется — вывод ясен: необходимы такие лагеря, как Соловки. Именно этим путём государство быстро достигнет одной из своих целей: уничтожить тюрьмы.

Максим Горький, 1929 г.

Спектакль, как и любое художественное высказывание, не всегда несет в себе цель развлечь. Документальный театр тем более. В пьесе «Горький слон» драматурга Элины Петровой нет ни одного выдуманного слова, она написана на основе воспоминаний заключенных Соловецкого лагеря особого назначения. Или просто — СЛОН. Несмотря на то что пьеса документальная, режиссура Аси Литвиновой включает в себя элементы игрового театра, что делает спектакль еще более цепляющим и будто бы немного оторванным от реальности, чтобы не было так больно.

«Горький слон» — это не история с хорошим концом для семейного просмотра. Это спектакль, который требует эмоционального подвига не только для того, чтобы прийти на него, но и для того, чтобы осознать в полной мере все то, что через него пытались донести.

Там учат жить, учат грамоте и труду

В основу спектакля лег очерк Максима Горького «Соловки», написанный после его поездки в СЛОН в 1929 году. Стоит учесть исторический контекст: Горький к тому времени — всемирно известный писатель, человек, который публично выступал с осуждением лидеров большевиков, высказывал сомнения касаемо Октябрьской революции и провел в эмиграции больше пятнадцати лет. И вот так, имея репутацию поборника социальной справедливости, Горький и его очерк являлись важной точкой для формирования общественного мнения по спорным вопросам.

Очерк «Соловки» имеет однозначную окраску — строить подобные лагеря жизненно необходимо для советского общества. Ведь там из империалистов делают достойных советских граждан гуманными способами. Там хорошие уютные казармы, прекрасный вид с горы Секирной и концерты.

А был ли мальчик?

В противовес высокопарным словам, написанным Горьким, приводятся воспоминания заключенных. Тех, кто выжил. Лютый холод, собачий вой, провожающий людей на расстрелы, бесчеловечные пытки. И то, как к приезду Горького скрывалось все это под неумелыми декорациями.

В спектакле голос обретает Юлия Данзас — бывшая фрейлина императрицы, Дмитрий Лихачев — интеллектуал и студент, а теперь заключенный, по воспоминаниям которого можно сейчас составить обратную сторону СЛОНа. И мальчик-которого-больше-нет — тот самый, с которым Горький провел сорок минут в пустом бараке, который рассказал, как все было на самом деле. А потом вышел очерк «Соловки», а мальчик — нет.

На расстоянии вытянутой руки

Спектакль выстраивает между зрителями и рассказчиками дистанцию. Да, кажется, что, только протяни руку — и почувствуешь сковывающий холод, услышишь шум разбивающихся о серые камни волн, сожмешь заледеневшую натруженную руку заключенных. Но повествование ведется отстраненно — не давая никаких морально-нравственных оценок, показывая ситуацию как можно более объективно, чтобы зритель мог сам решить — а что же было на самом деле? Видел ли Горький за теми декорациями, что ему показывали, настоящий Соловецкий лагерь? И что он написал на самом деле?

В спектакле почти нет декораций, а если и есть, то они, скорее, наглядное и метафорическое пособие к тому, о чем лучше получается рассказать. Все сконцентрировано вокруг текста и тех, кто является его голосами. И звучат они в разнообразных формах — монологах, песнях, воспоминаниях.

Нельзя сказать, что этот спектакль — рефлексия. Скорее, он подталкивает к ней, заставляет задуматься и, возможно, изучить эту историю глубже. Пройтись по экспозиции музея истории ГУЛАГа, вспомнить, узнать, изучить.