Нас не интересует тишина — Нам нужен шум!

Звездная симфония. Купание летом в деревне. Вдруг, пожар — горит усадьба. Разговоры и ругань в коммуналке. И снова — пение звезд…

То, что происходит на сцене, мало похоже на постановку в классическом понимании. Спектакль полностью создается из звуков — режиссер Петр Айду называет этот жанр «акустическим театром». Этот парад «акустических призраков» похож на мираж, на звуковое видение, как бы парадоксально это не звучало. Зрителям здесь предлагается еще одна роль — роль слушателей, шире — воспринимателей.

Сначала мы как будто материализуемся в космосе, где вот-вот должна «взорваться» лунная бомба. Потом мир сужается до летнего дня в деревне, где мы нечаянно подслушиваем мечты двух влюбленных, купающихся в реке (по рассказу Василия Шукшина «Там, вдали»). Та же звуковая картина летнего дня в деревне (оглушающий стрекот кузнечиков и пение птиц) плавно переносят нас в другую историю — потерянного мальчика из «Глиняного дома в уездном саду» Платонова, который настойчиво пытается найти своих родителей. Переход, и нас отбрасывает в XIX век постепенно разгорается пламя, разрушающее усадьбу Дубровского, и судьбу главного героя. Из шума и гама Москвы 30-х годов, с ее трамвайными звонками, гудками автомобилей, торопливыми шагами и обрывками фраз спешащих по делам людей, вырисовывается история Маргариты, громящей квартиру ненавистного критика Латунского.

Все эти истории-сны оплетаются двойным кольцом: сначала мы слышим продолжение истории двух влюбленных Шукшина, но уже намного позже того солнечного счастливого дня. А затем вновь возвращаемся к лунной бомбе, к звездным симфониям, к нарастающему гулу от столкновения человека и космоса.

Пять недосказанных историй, пять разрозненных звуковых эпизодов из мира русской классики затягивают и отталкивают. Они то гипнотизируют до состояния полусна, то резко выдергивают обратно в реальность, напоминая о том, что весь этот тонкий, призрачный, но такой живой мир образов и ассоциаций создается буквально на наших глазах. Все это возникает благодаря выверенной, почти оркестровой работе актеров, одетых в одинаковую спецформу — она помогает им сливаться с окружающей их деревянной аппаратурой и в то же время придает им что-то фантастическое, нечеловеческое.

Короткий, часовой спектакль поражает мощной творческой силой: по ходу действия из нагромождения звуковых аппаратов рождается живой аудио-пейзаж; звуковые картины переплетаются причудливым узором, где-то перетекая из одной в другую, а где-то резко контрастируя между собой. Это игра, но не в слова, как обычно бывает в театре, а в звуки; игра, совмещающая погружение в личные ассоциации и универсальные «звуковые призраки» — мы путешествуем из жаркого летнего дня в деревне в душную шумную Москву, сужающуюся до коммунальной квартиры. Режиссер Петр Айду — художник звуковых образов. В этой постановке он соединяет различные звуковые системы: от аппаратов XVII века до самых современных. От «ветер-машины», состоящей из деревянного барабана и натянутого холста, до тонального генератора 1960-х годов, который может выдавать сигнал на частотах от звукового до микроволнового.

Сцена в этом спектакле звучит, говорит — и не только сцена. Звуки окружают нас, зрителей-слушателей, со всех сторон, обволакивают, буквально заставляя погружаться в историю. Звук возникает из рупоров, электроакустических динамиков и радиотарелок, ультразвуковых излучателей, шумовых машин. Даже сам целостный звуковой образ создается благодаря разделению: один актер озвучивает реплики героя, другой — движения его тела, третий отвечает за его местонахождение.

А уже выйдя из зала и одновременно из того состояния расширенного сознания, в которое я погрузилась во время спектакля, я подумала: но кто же из нас спит, и что ему снится?