Хроника одного детства

«Толстая тетрадь» венгерской писательницы Аготы Кристоф считается одной из самых страшных книг XX века. Роман о близнецах, пытающихся выжить в рушащемся на глазах мире, стал основой для постановки студентов ГИТИСа, перекочевавшей на сцену Театра им. Моссовета, а оттуда – в Новое пространство Театра наций.

Полупустая сцена. Кирпичные стены. Деревянный стол. Два брата. Один дневник. Толстая тетрадь, в которую лаконично, кратко и емко дети записывают происходящее вокруг. Только факты, никаких интерпретаций. Факты о жизни в деревне у бабушки, куда их привезли из-за бомбежек родного города. Факты о том, как Вторая мировая война свирепствует где-то совсем рядом, оказывая огромное влияние на повседневную жизнь. Она вынуждает отключать эмоции, отказываться от человечности, привыкая и мирясь с ужасом окружающей действительности.

Молодые актеры (Сергей Кирпиченок, Владислав Медведев, Элизабет Дамскер, Софья Шидловская, Дарья Верещагина) существуют в драматургическом пространстве спектакля с отрешенной искренностью. Их реплики сдержанны и кратки, слова используются с холодной рациональностью и леденящей прямотой. Они звучат, записываются и проецируются в темноте на стены, соединяя сцены и эпизоды, проступая названиями глав одного детства на двоих.

Словам вторят рисунки, иллюстрирующие происходящее, лишенные наивности и невинности.

Главные герои спектакля одновременно индивидуальны и собирательны, в них мягко проступают черты Алекса из «Заводного апельсина» Кубрика, детей из «Белой ленты» и отморозков из «Забавных игр» Ханеке или пары главных героев из «Иди и смотри» Климова. Литература, кино, театр и реальная жизнь смешиваются в дикой пляске смерти и разрушения.

В этом мире больше нет места беззаботности и слабости. В хаосе жизни возможно устоять лишь подчиняясь своду жестоких правил, формирующих новый тип человека – потребляющего, не мыслящего, в поисках выгоды не задумывающегося об избираемых способах решения возникающих проблем.

«Толстая тетрадь» – жуткая театральная притча, апеллирующая философскими категориями, предлагает зрителю всмотреться в самую суть и сущность понятия «человек». Используя условное время и пространство, сухие и краткие реплики, минимальное количество декораций, трансформирующихся из одних предметов в другие, она талантливо превращает события частной жизни и общечеловеческой истории в молчаливый крик отчаяния. Ведь когда кажется, что ниже падать некуда, – всегда находится новое дно.