«Доверять можно только себе, соглашаться, но делать по-своему»

— Сколько городов ты объездил в связи с премьерой фильмов? Как реагирует аудитория на фильм? Какие были запоминающиеся случаи?

— Омск наш третий город. Петербург и Новосибирск принял нас невероятно. И там, и там подготовленная публика, что называется хрестоматийно «с отпечатком интеллекта на лице». Было обсуждение после и никто не ушел с показа, остались. Равнодушных я не увидел и, как оказалось, есть запрос на авторское кино только на него мало ходят. Парадокс.

— Твое высшее образование не связано с кино. Получается ты самоучка?

— Никем кроме как режиссером кино я не хотел быть. Я ехал в поезде на поступление во ВГИК и подумал, что если не поступлю, поработаю проводником вагона и буду пробовать еще и еще. Во ВГИК я так и не поступил, причем ни с первой ни с пятой попытки, но и проводником поезда тоже не стал.

Я закончил институт культуры в Москве с ощущением неполноценности, где в дипломе моя профессия обозначена «Руководитель кино-фото и телестудии» Какой студии? Какой руководитель? В общем буквально кашлял, всякий раз, когда называл свой институт, чтобы МГИК звучал как ВГИК.

Но продолжилась история с самообразованием, которое я начал в своем казахском ауле. В библиотеке впервые для меня вклеивали и заполняли формуляр на все книги о кино начиная с 1950-х годов. Не зря там книги пылились, одну я даже не вернул. Картина «Дочь Советской Киргизии» это про меня, но назовем «Сын Постсоветского Казахстана»

— Чем ты занимался во время учебы, если она не была для тебя трамплином в профессию?

— С первого курса я начал снимать, не для института или ради зачета. Находился в поиске. А потом ездил на кинофестивали. Первый был Киношок, на котором про мою работу написала Алла Боссарт. Это были две строчки, но уже чувствовал посвящение в кино. Мне нравилось, что я сам все снимаю как оператор, звуковик, художник, монтажер. Часто на одном кинофестивале могло быть две или один раз даже три моих короткометражки, которые я подписывал под другими именами. Однажды Виктор Прокофьев (программный директор Святой Анны) все же разоблачил, узнал почерк.

Еще работал в Гоголь-центре, где набил руку на костюмах, а еще нарастил панцирь, который не стереть. Теперь меня не обмануть с фактурой, цветом, кроем, силуэтом, также с искренностью говорящего и его размером ножа за спиной. Очень хорошо помню, когда я только пришел в ГЦ, Кирилл (Серебренников) спросил: «Веня, а почему не театр?» Я ответил: «Театр не монтируется».

Параллельно я учился и бесконечно мучился от неприкаянности… Хотел прыгнуть на рельсы метро, мне было двадцать. Стало жалко родителей и себя. Недолго поработав в театре, ушел снимать дипломный фильм. Кирилл ставил тогда спектакль «(М)ученик», где героя звали Вениамин. Я подумал, что это мистично.

Кстати, я показал Кириллу в прошлом году «Эру». Он был неимоверно рад, что этим фильмом открыл Марианну (Шульц). Так и сказал, что наконец-то дождались. Потом разбирали фильм, но это долгая история.

— Разбирали — это критиковали? Как ты относишься к критике, прислушиваешься?

— Разбирали — это слушал оценку, аргументировал, защищал, а где-то соглашался. Это был разбор полетов, субъективное суждение и объективное рассуждение, где я справился, а где остались белые пятна.

Про прислушиваться ничего не могу сказать, если это пренебрежительная критика для галочки это одно, если конструктивная, с расшифровкой совсем другое. Я очень хорошо отношусь к критике и чувствую людей. Если это исходит из благих намерений, любви, нужным тоном, то безусловно, спасибо! Если задеть, унизить, самоутвердиться тоже спасибо, но сэр, вы останетесь без овсянки, до свидания.

Я перфекционист. Сейчас 4 утра, еду в поезде с актрисой, которая рядом спит, а я не могу спать, потому что должен ответить на вопросы. Непорядочно не отвечать. Выживать среди хаоса со своим перфекционизмом такое себе занятие, поэтому лучше самому все делать. Я затыкаю уши в некоторых моментах в фильме, потому что звук не доделали, а я так просил именно эти моменты, умолял, говорил, писал, нет все равно забыли. «Ну вот, опять я был прав», — убеждаюсь, что доверять можно только себе, соглашаться, но делать по-своему, и, по возможности, уметь выполнить любую работу на съемках.

— Расскажи о себе, какой ты человек и какое кино нравится тебе?

— Люблю, когда в гости без приглашения. Люблю, когда ко мне приходят, а не я. Не часто, но зовут на выставки, премьеры, дни рождения, но у меня есть такая привычка: я благодарю, потом удаляю сообщение в котором указано время и место, и точно никуда не иду. Так стыдно потом что не пришел.

Мои настольные фильмы это «Я тебя помню» Али Хамраева, «Агония» Элема Климова и «Скупщики перьев» Александра Петровича. Не смотрю фильмы по рекомендации, всегда это плохо.

— Твой фильм сравнивают с Педро Альмодоваром, но во время Q&A на Ленфильме ты сказал, что не смотрел его. При этом ты упоминал свою любовь к Кире Муратовой, это повлияло на фильм? Ты осознанно на что-то ссылался в кино?

— У Альмодовара я ничего не видел, и сейчас уже точно не буду смотреть. Вредный. Но удалось передать фильм в Нью-Йорк его другу, где я в шутливой форме, опять же ссылаясь на наших критиков, предложил показать фильм Альмодовару. Представляете он посмотрит мой фильм, а я его нет. Нагло, но красиво.

Про Муратову — да, я пережил влечение к ее творчеству, но пережил. Первый раз увидел «Три истории» году в 98-99 и это был шок. Смотрел я лежа в кровати у бабули. Потом она стала прототипом Эры, но умерла, так и не узнав про фильм. В ее голове я остался бездельником где-то в Москве, а не режиссером.

Про повлияло — не знаю, может пошел по пути, где на первый план, мне интуитивно хотелось вывести те же эмоции героев и их разрывающиеся внутри чувства. В фильме, специально сделал два кадра-посвящения, осознанно и с благодарностью, но никто не указал на это.

А как сделать жест уважения, отдать дань конкретному художнику через свою призму, через свой ракурс, но только чтобы не тыкали пальцем и не видеть самодовольное лицо которое говорит «А это чистой воды этот..». Мне кажется, это невозможно.

— Тогда с чего началась твоя «Эра»?

— Эра началась с матери и сына, которых я увидел на Черном море. Они сидели на берегу и кидали в воду камни. И так с каждой сценой, с каждым кадром, будь то убегающая Светка в платье вдаль по степи, Эра лежащая на столе как умершая и так далее.

— Марианна Шульц, которая сейчас спит рядом не знала, что это твой полнометражный дебют. Расскажи про поиск главных героев

— Слово «дебютный» не было предметом для разговора. Плохое слово, от него веет поблажками и скидками.

Думаю «Эра» - не та история, где нуждаешься в агенте по кастингу. Сам залезаешь на сайты театров по стране и смотришь кто тебе нужен (заодно, в копилку на будущее сохраняешь интересные лица). В Новошахтинском театре нашел Николая Ханжарова, а на роль Светки подошла Юля Бружайте которая играла эпизоды в двух-трех фильмах, но там такая фактура оказалась. Зайдя на сайт БДТ в поиске актрисы на роль Эры, увидел в труппе Геннадия Блинова, который и сыграл вторую главную роль. Про Марианну Шульц рассказал продюсер, мы все знаем, что это благополучно закончилось. Марианну совершенно не знал, а на фотографии ни за что бы не обратил внимания.

— Фильм планировался еще до Ковида, в итоге съемки состоялись после, но каково сегодня быть защитником фильма, когда и во внутреннем, и во внешнем мире неизбежно произошли перемены.

— Это оказалось затяжным прыжком. Фильм отвлек от внешнего мира. Картина делалась три года и была закончена летом прошлого, дальше был кинофестиваль Маяк. Фестивали - это вознаграждение за проделанную работу. Недавно встречался с человеком из киносообщества, он сказал такую вещь: «Вениамин, фильм прозвучал же». А, да? Я даже не знал. Может он приукрасил, конечно, но я удивился.

— Из окна уже виден вокзал, поезд подъезжает к Омску, скажи, что бы ты сказал зрителям «Эры»?

— Перед просмотром фильма я бы хотел извиниться и пожелать хорошего просмотра.