Взаимодействие театра со зрителем не заканчивается непосредственно спектаклями и общением в социальных сетях. Многие, особенно независимые театры сегодня идут дальше, становясь больше, чем просто культурной институцией: они берут на себя роль коммьюнити близких по духу людей. FULCRO не исключение.

Театр всегда искал новых форматов встречи со зрителем за пределами сцены и обсуждений некоторых спектаклей после — так появилась публичная программа мероприятий на период с февраля по март, которые должны были пройти под эгидой любви и с центральным мотивом близости к аудитории. Мероприятия продолжали проходить даже тогда, когда продолжать стало невыносимо. Сейчас программа окончена, но необходимость быть вместе друг с другом, видеть и слышать друг друга в момент кризиса не отпала. Мы вспомним и проследим, как с этой задачей справлялись FULCRO, в том числе реагируя на события, сотрясавшие мир за пределами завода на Курляндской.

Девятнадцатое февраля прошло в предчувствии надвигающегося. В качестве проводника — Никита Гольдман-Кох, которого к середине маршрута уже всецело начинаешь воспринимать как духа-хранителя этого места. На каждый угол завода находилось по истории и воспоминанию, к каждому красному кирпичу — с трепетом. Пятое марта случилось уже в новой, неприглядной реальности, где ведущей выступала Алина Покровская, в чьи задачи, кажется, вошла еще и терапевтическая. Всех проводников объединяло отношение к заводу, как к живому существу. Невольно и ты сам, проходя по темным заводским помещениям, прислушиваясь к гулким отзвукам шагов и обрывкам голосов откуда-то сверху, начинаешь проникаться чувством, что здесь даже стены живые.

Из фойе, где начинался когда-то театр с первых кабаре, отправляемся вглубь и по лестницам вверх, к малой и основной сейчас сцене. Здесь живут истории о репетициях, которым то и дело мешают шумные соседи дальше по коридору. Рассказы про какие-то бытовые заботы театра, про купленные в Икеи небезызвестные стулья и отсутствие отопления скорее лишь плюс к непосредственности, чем обременительные детали. В конечном счете из этих деталей складывается такая разная жизнь театра, не ограничивающаяся спектаклями. Нам показывают закулисье там, где никогда кулис и не было.

Долго плутать в одиночестве не дают. Вас ведут дальше, наверх, на крышу и в коридоры под ней, на улицу в те места, где проходил маршрут «Сила». Все это сопровождается смешными и не очень историями с репетиций, фотосессий и экспедиционных вылазок самой команды в целях исследования завода. Ребята с энтузиазмом расскажут вам, как готовятся к выходу на сцену и как переживают моменты после. Так, например, сатана-конферансье блуждает после вечеров в кабаре где-то под сводами на втором этаже и поглядывает в зал на еще не разошедшихся зрителей.

Возможно, вам даже выпадет возможность потанцевать в темноте коридоров, где заканчивался маршрут «Страх». Неудивительно, что именно там проходили репетиции «Темных дней»: ощущение безвременья в коридоре из балок и окон особенно сильно. Отсюда лежит путь на крышу, которая становится точкой рефлексии значимости места для каждого. Взгляд со стороны на завод и взгляд в контексте, путь на улицу и зацикливание путешествия. От этого медиация не воспринимается линейной — наоборот, создается ощущение целостности как маршрута, так и самого пространства.

Все завершается в фойе, там где и начиналось — круг замкнулся, ведущие прощаются и оставляют вас на Месте. На знакомом вам теперь чуть лучше Месте.

Восьмое марта, как день солидарности. Невозможно назвать этот вечер праздничным, как и невозможно было игнорировать то, что происходило вне стен театра который день. Тем не менее зал был полон и люди пришли не столько вопреки, сколько из-за. Наверное, любая точка опоры истинно познается только в самые страшные времена, как и крепость выстроенных социальных связей: если к вам возвращаются в момент отчаяния, значит, что-то было сделано очень правильно и грамотно. Театру исполнился год в октябре, но команде уже удалось привлечь к себе множество людей, что сплотились и стали тесным сообществом вокруг FULCRO. Так вот, восьмое марта как день солидарности женщин и не только в борьбе за равноправие в этот раз все-таки состоялся. Не в последнюю очередь благодаря аудитории, которая состоит в большей степени из девушек и женщин.

Команде удалось придерживаться основного концепта: это действительно вечер, посвященный совершенно разным и непохожим друг на друга женщинам из не ограничивающихся одним искусством сфер. Содержание вечера разнопланово, как и сама труппа. В этом вся прелесть. Здесь выскажется каждый в том регистре и тоне, который считает сам уместным: от заразительного по своей зажигательности выступления, как ни парадоксально, посвященного одной из самых известных дрэг-королев — РуПолу; до пронзительного, кровь леденящего чтения «Реквиема» Ахматовой, отзывающегося именно сейчас невыразимой болью

Хочется особо отметить, как выступления чередовались между собой, управляя настроением зрителя, не давая подолгу задерживаться в одном состоянии. Не было избегания тяжелых, болезненных разговоров о том, что должно было быть проговорено: о свободе слова, о праве на идентичность, о травме и катастрофах. Театр, в котором исследование катастрофы занимает центральное место, не может не отзываться чутко и остро на происходящую трагедию. К концу вечера зритель остается на некоторое время в зале один на один с опустевшим эшафотом, трибуной и поведанными историями. Обрывками складывается в голове картина из судеб героинь, фотографии Ли Миллер в ванной Гитлера и строк Ахматовой «Я была тогда с моим народом, там, где мой народ, к несчастью, был». Весь этот калейдоскоп кого-то оставил подавленным, но сейчас как никогда хочется выделить мысль, что жизнь обязательно будет и что у будущего женское лицо.

Эта программа стала последним крупным блоком мероприятий, не считая «Не-шутки», перед перерывом. Времена стремительно меняются, как меняются контексты и условия жизни вокруг — игнорировать это невозможно и театры вынуждены искать свое место в новой реальности. Сложно прогнозировать будущее, но можно сказать, что театры нужны своему зрителю во времена катастроф еще сильнее, чем прежде, ведь это — возможность вернуться в место, где можно выдохнуть и найти свою точку опоры, когда ее так не хватает.